Темная ночь над местечком с благозвучным названием, - Гефсимания. 

…У подножия камня на Елионской горе на коленях стоит Человек. 

Он не впервые здесь. Но впервые сюда Его привело смятение.

Смятение, порожденное страхом. 

Да, Ему страшно. 

Это чувство, Ему, как и остальным людям, ведомо. Раньше, Силою Cвыше, Он всегда брал верх над ним. Ему не требовалась для этого поддержка людей. Но не в этот раз. 

Только не в этот раз… 

Обычно другие обращались к Нему за помощью. Он не отказал ни разу.  

Сейчас Ему Самому нужна поддержка. Именно поэтому Он позвал с Собой троих Своих лучших друзей, Своих учеников, которым деликатно намекнул о Своем страхе. Он попросил их о помощи – о молитвенной поддержке. Возможно, если бы Он рассказал им все о причине Своего страха, они бы повели себя иначе.  

Он не рассказал. 

Поэтому, не понимая, что происходит, Его друзья просто уснули. 

…У подножия камня на Елионской горе на коленях стоит Человек. 

Он один. И Он молится.

- Авва Отче! всё возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня.

Он знает, что с наступлением рассвета Ему до дна предстоит испить чашу мук нечеловеческих.

Он знает, что Ему предстоит испытать боль, когда Его будут бить плетьми по обнаженному телу, Он уже сейчас чувствует, как очередной удар, нанесенный с огромной силой, врезается в свежую рану. Он видит, как несет крест. Тот самый, на котором Его должны будут распять. И этот крест очень тяжел – он весит не один десяток килограмм. Под его тяжестью Он падает, Его спину вновь обжигает удар плетью. Его оскорбляют. Ему надо вставать. Он с трудом поднимается. Весь путь не по прямой, а в гору, – на Голгофу. Ему больно, очень больно. Муки пораждают у Него только одно желание в этот момент: скорее дойти до Голгофы, чтобы сбросить этот крест, который давит уже ставшей неподъемной тяжестью на его окровавленное, покрытое свежими рубцами от ударов плетьми, плечо. А еще Его голову сжимает терновый - весь в острых шипах - венец. Его специально сделали так, чтобы он не просто висел на голове, а врезался в нее, глубоко проникая в ткань. Наверное с тех пор, как Он начал Свой путь на Голгофу, прошла вечность... И вот, наконец, она. Конец пути. Он падает, Его придавливает огромным крестом. Римляне снимают с Него крест. Наступает облегчение, которого Он так ждал. Пока идет приготовление к распятию, на несколько минут Его оставляют в покое. Его никто не трогает, Его не бьют плетьми. И в этот момент Он не думает о распятии. Его тело наслаждается дарованной, пусть только и всего - то на несколько мгновений, но  все же, - свободой. Но вот Его грубо поднимают, и обессиленного бросают на крест. Римляне держат Его за руки. Он не смотрит на них. Ему страшно. Очень страшно. Потому, что он чувствует, как острый предмет упирается в его запястье. Это - огромный гвоздь. Раздается удар молотка и в тот же миг Его пронзает боль, которую Он до этого не испытывал никогда. Удары молотком продолжаются до тех пор, пока гвоздь не врезается в дерево креста. Сколько было этих ударов? Два, три, пять? Господи, как больно. Он весь дрожит от боли и страха. Потому, что это только первый гвоздь. Затем к кресту прибивают Его другую руку, ноги. Когда прибивали ноги, воины вовсе не старились, чтобы гвозди не задели кости. Он слышит их хруст. Это не выносимо терпеть. Этого нельзя вытерпеть! Но он терпит. И вот крест, на котором Он распят, словно злодей, поднимают и один конец его грубо бросают в вырытое углубление. Гвозди, разрывая Тело, вновь пронзают Его болью. Солнце нещадно палит, обжигая свежие раны. Хочется пить. Но вместо воды, Его окровавленные губы обмазывают уксусом, обжигая их… 

…Да, Он все это знает, и Ему очень страшно.  

- Отче! о, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня!

Только Его Отец может избавить Его от страданий.

Но тихий Голос произносит:

- «Прости Меня Сын Мой Любимый, Я – не могу». 

Впрочем, Он знает и об этом. 

Есть то, что Отец исполнить не может. И это единственное, что Ему не подвластно. …Он не может нарушить Своего обещания. Обещания того, что с распятием Сына, человек, получит надежду на спасение.

А еще Он чувствует, как Отец, отказывая Ему, страдает.

И не Отца ли это кровавые слезы, падают с каплями пота с Его лба на землю?

Отец…

Он очень любит Свои творения. Одно из них, - самое любимое, - человека, Он даже создал по Своему образу и подобию. Но любимые всегда доставляют больше всего хлопот. Люди начали нарушать Его заповеди, перестали слышать и слушать Его пророков. И тогда Отец решил заключить с ними Новый Завет. Завет на Его, - Сына крови. Верующему в Него, в Его воскресение, Отец обещал спасение и жизнь вечную, жизнь с избытком, а еще бесценный дар – Свой Дух, который поможет человеку решить любые проблемы. Да, Отец очень любит людей. 

…Воспоминания об Отце наполнили Его любовью и успокоили душу. А еще Его согрела мысль о том, что через три дня после распятия Он увидит Отца, обещавшего Его воскресить. А Отче никогда не нарушает Своих обещаний.

Теперь в Его молитве уже не было мольбы отчаяния.  

- Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя.

Да будет воля Твоя, на то, чтобы приняв Жертву, дети Твои, поверили в Меня, в Мое воскрешение и получили спасение, с тем, чтобы Жертва Моя не оказалась напрасной.

Да будет воля Твоя, Отче на то, чтобы, верующий в Меня, получил жизнь вечную, чтобы эта жизнь была с избытком не только на Небесах, но и здесь – на земле грешной.

Да примет, он, дар Твой бесценный – Дух Твой Святой, да станет Он помощником ему во всех делах его.

Да пусть дела эти будут успешны, наполнены любовью и направлены на исполнение заповедей Твоих: провозглашение Евангелие и помощь нуждающимся.

Да примет с верою в Меня, человек, дары – исцеления, обновления юности своей, процветания, освобождение от всех проклятий.

Да не отступит никогда от Тебя, Твоей защиты для него и его детей.

Пусть любит он Тебя и детей Твоих, как Я люблю.

Да не оскудеет рука Твоя благостью для него.

Храни его, Отче!

…До рассвета еще далеко. С рассветом настанет день, на исходе которого умрет Человек - Иисус Христос.

Но останется Бог – Иисус Христос.

А пока…

…У подножия камня на Елионской горе на коленях стоит Человек. 

Он молится.

Но Он уже не один.

Вместе с Ним в молитве стою я.

А вы?